Команда двух Ольхонов

Глава 3, в которой происходит знакомство с Хужиром, и Мишка с мамой узнают, что можно здороваться чаем.

Хужир оказался совсем не таким, каким его представлял себе Мишка.

У него в голове заранее создался образ посёлка: с новенькими домами, магазинами и гостиницами, с аккуратными улочками и рекламными плакатами на каждой стене. Но автобус въехал в самую обычную сибирскую деревню с деревянными домами (некоторые были совсем избушками) и улицами, не знавшими асфальта. Компания собак самого безродного вида лениво трусили вдоль забора, огибая меланхолически пережёвывающую свою жвачку корову.

Как раз в этот момент мимо прошла группа ярко одетых людей, громко переговаривающихся на незнакомом языке. На фоне запыленного забора и ленивой коровы они смотрелись как-то… неожиданно. Тут же с нелепым рёвом, вздымая облако пыли, пролетел квадроцикл; наездник в ярко-зелёном шлеме ехал по-пижонски, стоя. Мишка проводил его завистливым глазом, мимоходом отметив, что всё-таки это не такая уж обычная деревня.

– Жильё, комната нужна? — ​это встречали приезжих местные домовладельцы. Мишка взглянул на маму: нужна ли им комната? Мама покрутила головой: нет.

Навьючив рюкзаки и ухватив в каждую руку по сумке (Мишка тоже нёс два не тяжёлых, но объёмистых пакета), они пошли по широченной, как городской проспект, улице. Вдали, прямо по ходу улицы, виднелся Байкал: казалось, он поднимается выше острова, упираясь где-то вдали в синие горы.

Мишка спросил маму, отчего это, и она ответила — ​оттого, что улица идёт под уклон. Действительно, они шли под гору, поэтому идти было легко, и Мишка убежал было вперёд, но притормозил, потому что как раз навстречу въезжала ещё одна маршрутка, и из открытого окна им махала своей пятнистой шляпой Капитолина. Наверное, она здорово радовалась приезду в Хужир, потому что даже следа не осталось от её надутости и недовольства, сплошной восторг и ликование.

Мишка в нерешительности остановился и подождал маму.

– Я спросила их адрес, — ​сообщила на ходу мама, не дожидаясь, когда сын что-то скажет. — ​Улица Таёжная, это в ту сторону, ближе к лесу. Так что мы их запросто найдём, Маргариту Антоновну и Капитолину, если захотим. А мы захотим?

Мишка кивнул, стараясь быть по-мужски сдержанным. Подумаешь, познакомился с девчонкой, обычное дело. Мама молодец, догадалась узнать всё заранее, а ему даже в голову не пришло.

Они зашагали дальше, повернув на одну из улиц.

– Кстати, это школа, — ​сказала мама, указав подбородком (руки были заняты) на большущий деревянный дом за металлической оградой, мимо которой они проходили. — ​Надо же, совсем не изменилась… И музей.

Где она разглядела музей, Мишка не понял. Музей — ​это должно быть такое большое здание с афишами на входе, а внутри — ​залы с картинами или всякими старинными вещами, и бабушки в одинаковых жилетках дремлют на стульчиках. Ну, или не совсем дремлют, а следят, чтобы никто не трогал пальцами экс-по-на-ты и не снимал их со вспышкой. Ничего похожего на музей видно не было, наверное, мама что-то перепутала. Впрочем, чего удивляться, столько лет прошло.

Мишке было интересно повнимательнее рассмотреть школу, но они уже прошли мимо. А идти оказалось недалеко, и очень скоро они уже остановились у одной из калиток. Мама поставила сумки на землю, чтобы вынуть из кармана телефон.

– Так, всё правильно, — ​сказала она, сверившись с записями в «Заметках». — ​Нам сюда.

И она нажала на красную кнопку звонка возле таблички «ЗВОНИТЕ, МЫ ОТКРОЕМ».

Им действительно открыли: в глубине двора послышался басовитый лай, хлопнула дверь, потом кто-то позвякал изнутри засовом, и калитка распахнулась.

– С прибытием! — ​сказал им Большой Афиноген.

То есть это они потом узнали, что открыл им Большой Афиноген, а пока просто поздоровались с высоченным улыбающимся во весь рот дядечкой в тельняшке и шортах до колена. Рукава у тельняшки, несмотря на жару, тоже были до колена.

Выпростав руки из этих самых рукавов, дядечка подхватил мамины сумки, подмигнул Мишке и зашагал по деревянному тротуарчику, уходящему внутрь двора.

Уже через десять минут они открывали дверь в свою комнату: посреди стены окошко, по бокам две кровати, между ними столик…

– Мама, — ​радостно объявил Мишка. — ​Это же вагон!

– Купе, — ​уточнила мама. — ​Действительно, похоже.

Они быстренько разложили вещи — ​что-то в тумбочку, что-то на полку, остальное в сумках запихнули под кровати, чтоб не мешалось.

– Я есть хочу, — ​признался Мишка, у которого за время тряской поездки по Ольхону напрочь выветрилось даже воспоминание об арбузе возле парома.

Столовая, вернее, кухня, была в соседнем доме. Там нашлось всё, что нужно: длинный стол с лавками, газовая плита, холодильник, микроволновка и здоровенный термопот, полный кипятка.

– Вот и отлично, — ​сказала мама, выставляя на стол пакет с припасами. — ​Сейчас мы устроим знатный перекус. Ты как насчёт знатного перекуса, Минька?

– Мама, — ​возмутился Мишка, — ​ну ты опять?

– Ох, простите, Михаил Васильевич!.. — ​начала было мама, но тут в кухню ворвалась целая компания девушек, все как одна в майках, шортах и пляжных шлёпанцах, вытащили из холодильника упаковку йогуртов, пакет яблок и двухлитровую коробку апельсинового сока и умчались. После них в воздухе остались смех, суета и щебетанье.

– Ого, — ​с завистью сказал Мишка. — ​Это они купаться, наверное. Далеко здесь до берега?

– Близко. У нас здесь всё близко, — ​сказал появившийся на пороге Большой Афиноген. В руках у него был небольшой плетёный поднос, который он аккуратно установил на стол. На подносе оказался пузатый чайничек, разрисованный голубыми цветами и две такие же чашки, а ещё стаканчик с чем-то белым, видимо, молоком.

– Угощайтесь, — ​предложил он. — ​Я думал, вы в номере, подошёл туда, а вы уже здесь. Угощайтесь чаем, это особенный, из ольхонских трав. Собственного сбора, между прочим.

– Ой, да зачем вы, — ​смутилась мама, — ​у нас вон с собой пакетики… и банка кофе… и какао…

– Нет, вы обязательно выпейте, — ​строго сказал Большой Афиноген. — ​Это традиция. Надо поздороваться с Хужиром. По дороге-то на перевалах, знаете, бурханят, монетки кладут и всё такое, а у нас здесь своё, особенное. Чай и вот ещё молоко.

Мишка вопросительно взглянул на маму, она улыбнулась и кивнула головой, мол, давай, наливай. Он наполнил чашки, и в кухне запахло лесом, травой и немножко почему-то дымом. Очень здорово запахло.

Они потихоньку, маленькими глоточками опустошили свои чашки и налили ещё. Просто невозможно было не допить такую вкусноту. Большой Афиноген смотрел одобрительно и даже, кажется, кивал головой.

– А молоко, если не допьёте, вы на землю вылейте, — ​сказал он, когда в чайничке уже ничего не осталось. — ​Я скажу где.

– Ой, а зачем это — ​на землю? — ​удивилась мама. — ​Это тоже традиция? Я, кажется, читала что-то про такой обряд…

– Нет, это другое, — ​перебил её Большой Афиноген. — ​Я потом расскажу вам… может быть. Вот парнишке и расскажу, а он уже вам. Просто там кот у меня похоронен… но это отдельная история.

И Мишка почему-то сразу понял, что этим летом у него будет совершенно особенный август. Очень особенный.

И он действительно не ошибся…

– Ты куда ходил с молоком? — ​поинтересовалась мама вечером, когда они уже собирались спать.

– Там на краю огорода, где гараж, есть такое место, — ​рассказал Мишка. — ​Этот дяденька, Афоня…

– Афиноген, — ​подсказала мама. — ​Его зовут Афиноген Степанович. Но он сказал, что все зовут его Большой Афиноген, и он так привык. Немножко странно, конечно… Но если ему так нравится, почему нет?

– Ну и вот, этот самый Большой, он меня привёл… Там белыми камешками выложен такой квадратик, и ещё лежит камень побольше, почти круглый, — ​он показал руками, — ​и на нём краской написано «Оль».

– Наверное, «Ольхон»? — ​предположила мама.

– Нет, просто «Оль». Его так звали, кота. Я вылил молоко на камешки, и дядя Афиноген сказал — ​постой минутку. Мы так молча подождали немножко, и он засмеялся и сказал, что хорошо, что мы приехали, потому что Оль рад.

– Кто рад? Мёртвый кот? — ​переспросила мама. Похоже было, что услышанное ей не очень понравилось.

– Ну, мама, это же не мёртвый кот, а как бы такая… ну, не знаю, игра, — ​возразил Мишка, которому как раз понравилось, что загадочный кот со странным именем Оль каким-то образом рад его, Мишкиному, приезду. — ​Он… в смысле, Большой Афиноген, это сам придумал, как и про чай. Ну, прикольно же, чего ты?

– Ну ладно, пусть будет прикольно, — ​сказала мама. — ​Игра, говоришь? Похоже, он язычник, этот наш Афиноген…

Мишка не стал спрашивать, что такое «язычник». Слово было занятное, и ему представилась забавный человек с высунутым языком. Смешной такой, весь размалёванный, как клоун, потому что кто же ещё вот так запросто высунет язык?

Ночью ему приснился кот: большой, головастый, весь какой-то серебристый и с чёрной буквой «м» на лбу. Кот смотрел не по-звериному умными глазами и кивал головой, как Афиноген. Мишка понимал, что кот чего-то ждёт от него, но не понимал, что надо делать, и даже имени котячьего вспомнить не мог. Кот разочарованно фыркнул и исчез из сна, в котором начались какие-то, как говорит папа, бега и скачки. Но утром сны с этими самыми скачками не вспомнились, а кот перед глазами стоял, как живой.